Как помочь своему ребенку, если он столкнулся с травлей в коллективе?

Педиатр, заполняя карточку, как-то поинтересовалась, все ли у мальчика хорошо на учебе — иногда дети часто болеют «не просто так».

На учебе не было хорошо. К травле Ярослава присоединились другие дети. Они смеялись над ним, отбирали его вещи, пинали и толкали. Но дома мальчик об этом уже не рассказывал.

А весной мне пришли сообщения от двух родителей из класса, которые спрашивали в курсе ли, я, что моего сына травят. И знаю ли я, что условия, в которых учится ребенок, похожи на тюремные. Вот тогда мы и забили тревогу и пошли к учительнице.

Мама Ярослава

Светлана Моторина

Но ни учительница, ни директор начальной школы никаких мер не приняли. И после летних каникул травля Ярослава продолжилась — пока однажды он не прибежал домой в слезах. Оказалось, ребята позвали его играть, и мальчик, обрадовавшись, побежал за ними. Но в итоге его закрыли в школьном туалете.

Он плакал и говорил: «Мама, лучше бы меня совсем не было». Это звучало, как суицидальные мысли — и мы с мужем пошли напрямую к директору учебного комплекса. Тогда нас сразу же перевели в параллельный класс, где была совсем другая учительница. Она поговорила с сыном, поняла, что у него серьезная травма, и пообещала, что травли больше не будет. Сын воспрянул: перестал болеть и стал охотнее вставать по утрам, — вспоминает Светлана.

Учительница сразу провела работу с классом: выстроила детей в ряд и объяснила, что у них появился новенький, у которого были проблемы с одноклассниками, и ему нужна поддержка. Потому что в классе есть правило: «один за всех — и все за одного». И это сработало.

Даже если Ярослав встречал в коридоре или столовой ребят из прежнего класса, и они пытались обидеть его — теперь у него были защитники. Нападения быстро прекратились.

Я не знаю, пыталась ли наша первая учительница что-то сделать. Потому что дети — не звери, иногда им достаточно сказать один раз, что насилие недопустимо, — говорит Моторина. — Эта ситуация показала, что самая верная профилактика травли — работа не с жертвой и агрессором, а со всем классом. Потому что все происходит с молчаливого (или активного) согласия всех детей. Каждого из них.

Травма, полученная Ярославом, потребовала долгой работы с психологами. Восстановление шло волнообразно, с возвратами — после пустяковой ссоры мальчик пугался, что его снова начнут дразнить, и впадал в полную апатию.

Сейчас я понимаю, что обратить внимание нужно было, еще когда он первый раз пришел ко мне с просьбой о помощи. Но я жила в стереотипе, что так бывает во всех школах. Это как запеканка на завтрак, которой не избежать. Но это не так, с травлей надо бороться.

Мама Ярослава

Светлана Моторина

По статистике каждый второй ребенок (52%) в школе хотя бы раз подвергался травле. У кого-то это продлится неделю, у кого-то — год, а кто-то будет мучиться все 10 лет, говорит Светлана Моторина. С момента травли ее сына прошло пять лет — сейчас Ярослав учится в седьмом классе, в новой школе, где «здоровый дружелюбный климат», и ему там нравится. Светлана за это время создала блог о буллинге, издала книгу «Травля: со взрослыми согласовано» и стала партнером Департамента соцзащиты (Москва) по проекту «Вместе против травли».

Дети редко жалуются родителям, что их травят в школе. Бывает и такое, что ребенок пытается сказать о случившемся — но взрослые отмахиваются от него фразами «разберись сам», «пожалуйся учителю» или «дай сдачи». После этого подросток может замкнуться в себе и перестать делиться проблемами с семьей.

Мама Ярослава

Светлана Моторина

На то, что ребенка травят (но он молчит), указывают несколько признаков. Чаще всего он начинает хуже учиться, не хочет ходить в школу, у него портятся или пропадают вещи, могут появиться какие-то синяки или травмы, появление которых он объясняет странно (поскользнулся, упал). Может проявиться психосоматика — школьник начинает часто болеть, у него возникает расстройство пищеварения.

Самый главный «звоночек» — ребенок не хочет идти в школу. Так быть не должно. Нужно спокойно поговорить с ним, объяснить, что вам можно доверять, и вы всегда займете его сторону, а затем попробовать пообщаться с учителем или директором. Но если вы видите, что они ничего не хотят сделать — лучшим выходом станет сменить школу. И в случае необходимости обратиться к детскому психологу, — говорит Светлана Моторина.

Таких детей, как мы, почему-то считали избалованными — думаю, эти слухи пускали учителя. Но мы скорее были более свободными и менее агрессивными. У нас не было особой зависти к кому-либо, потому что у всех было одинаково много игрушек, одежды и прочих радостей. Мы были такими цветками, которых в один миг выпустили из теплицы.

Имя изменено

марина

Придя в новый класс, она попыталась подружиться с одной из девочек, но в какой-то момент между ними произошла ссора. За новую подругу заступился брат, который учился вместе с ней — он был на два года старше, и другие дети его боялись. Этот подросток и решил организовать травлю Марины: с того момента за ней постоянно ходила группа ребят, ее задирали, оскорбляли и даже били.

Я ненавидела зиму, потому что, чтобы надеть куртку, мне приходилось отбиваться от пацанов каждый день по часу. После школы они могли побежать за автобусом, чтобы продолжить гнобить меня возле дома. Бегала я тогда хорошо, — вспоминает девушка. — Усилило всю эту эпопею, когда одноклассники узнали, что я снялась в детском журнале в качестве модели, и стали завидовать. Помню, что учителя и даже родители этих подростков пытались их угомонить, но это уже не действовало. В итоге я стала очень агрессивной, не понимала даже обычных шуток. Могла сразу дать по лицу. Каждый день шла в школу, как на войну. И часто думала о самоубийстве, потому что казалось, что другого выхода просто нет…

Учебу Марина закончила экстерном. Долгое время пыталась преодолеть свою социофобию и злость. Уже будучи взрослой, ходила на курсы по развитию навыков коммуникации — в компаниях ей казалось, что все ее обсуждают, попадала в отношения, где было насилие, работала с психологами.

Все, что произошло в детстве, сделало меня жестче. Я не сильно доверяю людям, долго присматриваюсь, и, если кто-то позволит себе некорректное поведение в мой адрес, сразу прекращаю общение. По моему лицу сложно определить эмоцию (то, чему я научилась в юности), но при этом я открытый и веселый человек, и стараюсь сохранять эти качества, несмотря ни на что.

Имя изменено

марина

Как говорит в беседе с «Известиями» директор Центра толерантности, кандидат психологических наук, преподаватель и бизнес-тренер Анна Макарчук, травля возникает, когда у группы людей (неважно, школьники это или взрослые), возникает дефицит смыслов, объединяющих их. И они сами создают себе цель для того, чтобы быть вместе: «Мы здесь для того, чтобы быть против Марины (Пети, Вани, Кати)».

Иногда травля возникает в ответ на ощущение психологической небезопасности — как попытка обрести контроль над ситуацией. Например, если говорить о взрослых, в компанию приходит новый сотрудник, обладающий высокими компетенциями, и там же работает человек, который чувствует конкуренцию, — вероятно, что он будет относиться к новичку негативно и добиваться от коллег, чтобы те разделяли его позицию.

В школе травля может возникать из-за того, что кто-то из детей завидует другому или чувствует в нем угрозу своей лидерской позиции. Возможно, мальчик не мог допустить того, чтобы кто-то обижал его сестру — это нанесло бы ущерб его «репутации».

Может показаться, что агрессор — это сильный, уверенный в себе ребенок, поэтому он и ведет себя так. На самом деле, такой подросток чаще всего пытается доказать себе и родителям (с которыми у него по какой-то причине трудные отношения), что он достоин уважения.

Директор Центра толерантности, кандидат психологических наук, преподаватель и бизнес-тренер

Анна Макарчук

Важный момент в том, что не в каждом классе новичок будет подвергаться травле. Травля — это не дисфункция межличностных отношений, когда, условно, Петя агрессор, значит с ним что-то не так. Ведь в другой компании он мог бы вести себя иначе — просто в его классе сложилась такая система ценностей, что издевательства над человеком начинают перенимать другие.

Травля отличается от конфликта тем, что в нее так или иначе вовлечены все дети в классе, и они гласно или негласно дают свое согласие. Это следствие того, что класс принял решение, что так можно поступать. Потому, если бы Марина попала в другой класс, возможно, такого бы не произошло.

Классный руководитель тоже меня не любила из-за бедности — при том, что она вела русский язык и литературу, а это были мои любимые предметы. Она гнобила меня каждый день, и это подхватывали одноклассники, — вспоминает девушка. — Помню, однажды у нас был открытый урок. Вызвали меня и еще одну девочку. Той поставили пять, хотя она мямлила. Я ответила превосходно, очень готовилась. В итоге: «Садись, Лена, четыре!» Учитель, присутствующий на занятии, спросил: «А почему четыре?» На что моя классная ответила: «Она может лучше!»

Имя изменено

елена

После восьмого класса Лена приняла решение уйти. Нашла себе «красивый» повод: в другой школе был медицинский класс, хотя ее интересовала филология. Девушка успешно сдала экзамены на поступление и забрала документы.

Тогда у нее началось новая жизнь, с чистого листа. Боясь повторения истории, в новом классе она научилась сразу давать отпор, говорить прямо, отвечать на оскорбления. Школу закончила с медалью.

Не помню, почему я не рассказывала обо всем маме. Тогда никто не учил отстаивать свои границы, не объяснял, что это плохо, когда тебя унижают, — говорит Елена. — К сожалению, учителя и сейчас не видят проблему в травле. Моя дочь учится в школе, и одноклассница забирает у нее всю еду, испортила пенал. Первое, что написала мне классный руководитель: «Научите ребенка давать отпор».

А почему моя дочь должна уметь давать отпор? Мы хотим жить в обществе, где не надо отвечать агрессией на агрессию, где уважают чужие границы. Может быть, потому я и работаю в СМИ и, как могу, борюсь с несправедливостью вокруг.

Имя изменено

елена

Учителя травят детей не потому, что они садисты и получают от этого удовольствие. Скорее, дело в том, что педагоги сами находятся в уязвимой позиции перед классом. Иногда они выбирают одного ребенка, чтобы «управлять» остальными, потому что каждый понимает, что может стать следующим, — говорит директор Центра толерантности. — Ну и не секрет, что среди учителей есть люди с выгоранием — уставшие от работы и учеников, потерявшие способность к сочувствию. Они могут никак не реагировать на насилие, даже если видят его.

Конечно, важно и то, в каких семьях растут дети в классе. Если к ребенку применяется насилие (или он видит, как отец поднимает руку на мать) — высока вероятность того, что этот ученик будет бить или травить других в классе, потому что боится, что издеваться станут над ним.

Такие дети обычно пробуют разные способы, но хорошие (как, например, успехи в учебе) работают редко.

Впрочем, будет ли в классе травля зависит не от конкретного ребенка — а от самой атмосферы, которую обычно создает учитель. Потому что только он может влиять на отношения детей между собой и устанавливать «правила».

Есть стереотип, что учитель не должен воспитывать детей — он просто передает им знания, а все проблемы идут из семьи. Но это не так. Учитель — пример для детей, и какие ценности он транслирует, такие и будут в классе. А если он молчит и закрывает глаза на травлю, значит, допускает ее.

Мама Ярослава

Светлана Моторина

— Из меня растили эдакую благородную девицу за фортепиано с идеальным вкусом. Я не играла в приставку и не видела ее до 16 лет, не знала, что такое фишки, не могла поддержать разговор о том, кто что смотрел по MTV, и кто какую кассету купил, — рассказывает девушка. — Зато я очень хорошо училась, потому что все вечера проводила за уроками под надзором матери, периодически получая подзатыльники за ошибку в тетради и слушая вопли «бестолочь, как ты меня достала!». Впрочем, хорошая учеба помогала хоть как-то контактировать с одноклассниками, потому что они у меня списывали.

Аня

В средней школе Аня подружилась с девочками постарше и стала ходить за ними хвостиком: пробовала курить и выпивать, перестала хорошо учиться и начала прогуливать, носила все черное. Ей нравился образ «отбитой» и агрессивной, к которой все побаиваются лезть, и она очень старалась его создать.

Не знаю, чем бы дело кончилось, но однажды после летних каникул главарь этой школьной банды неожиданно в меня влюбился. Более того, у одноклассников проснулся интерес к курению и алкоголю, и тут оказалось, что я вся такая опытная на их фоне, — вспоминает Аня. — Так травля и закончилась, а вот вредные привычки, а заодно и булимия, которая пришла после «заедания стресса», остались со мной на долгие годы.

Аня

В 30 лет девушке поставили диагноз «комплексный ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство)». Школьные годы оказали огромное разрушительное воздействие на психику Анны — уже во взрослом возрасте ей пришлось прорабатывать травмы с психиатром.

По мнению специалистов, у травли не может быть причины. Ее движущая сила — мнение большинства: например, когда один ребенок посмеялся над другим, а остальные поддержали или промолчали, а затем это превратилось в системное поведение.

Чаще всего травят детей, которые чем-то отличаются от других — слушают другую музыку, носят другую одежду, учатся хуже или лучше других. Поводом называют, что ребенок «какой-то не такой». При этом жертвой травли может быть абсолютно любой подросток — и красавец, и спортсмен, и даже хулиган. Главный миф состоит в том, что травят каких-то «особенных» детей. Единственная закономерность, которая касается буллинга, — это равнодушный взрослый рядом.

Директор Центра толерантности, кандидат психологических наук, преподаватель и бизнес-тренер

Анна Макарчук

Дети присоединяются к травле по разным причинам. Некоторые чувствуют себя сильнее, когда дружат против кого-то. Другие понимают (и такие подростки страдают особенно остро), что не разделяют плохое отношение к жертве, но боятся открыто выступить против нападок, потому чувствуют свою вину и бессилие.

— У детей ограниченный спектр поведения: им кажется, все, что они могут сделать, это встать грудью против обидчика, а значит, оказаться на линии огня и однозначно «получить». Поскольку агрессор сильнее (по крайней мере, психологически) на прямое противодействие сложно решиться, — отмечает директор Центра толерантности Анна Макарчук. — Но есть и другие способы помочь в этой ситуации. Можно поддержать ребенка, которого травят: позвонить, поговорить, сесть с ним рядом, даже если никто этого не увидит, сделать что-то вне школы. Важен любой знак внимания, любое проявление того, что тебе не все равно. Тогда такой подросток поймет, что он не один, и ему станет легче.

Остановить травлю в классе могут только свидетели — неважно, дети это, взрослые люди или родители. Зачинщик обычно сам становится жертвой ситуации, и уже не может прекратить нападки, а у того, кого обижают, не хватает на это силы. Дети в классе могут обратиться за помощью к учителю или родителям — а дальше взрослые люди должны решить проблему сообща.

Ситуация травли опасна для всех: даже если ребенка-свидетеля не трогают сейчас, он может стать следующим. Все дети понимают, что творится что-то ужасное, и чувствуют себя одинокими и незащищенными. Именно потому в классе должны быть выстроены нормальные взаимоотношения между подростками — чем более уверенным чувствует себя каждый из них, чем больше он ощущает поддержку взрослых, тем скорее он встанет на сторону жертвы.

Директор Центра толерантности, кандидат психологических наук, преподаватель и бизнес-тренер

Анна Макарчук

— Дети бывают жестоки к тем, кто чем-то отличается от сверстников. В моем случае это был лишний вес в начальной и школе. Мне кажется, что в свое время я был самым толстым А. С. Пушкиным за историю школьных постановок. Колобок с бакенбардами из ваты, покрашенными черным фломастером, — конечно, я был не самым популярным ребенком, — рассказывает молодой человек, — и уже не кажется таким уверенным в себе.

Ивана травили со второго по девятый класс. Мальчишки называли его толстым, отбирали вещи и заставляли за ними побегать, перекидывая рюкзак и учебники друг другу. Один парень демонстрировал, что он сильнее: хватал за горло и прижимал к стенке. Как-то дети разрисовали Ване футболку со спины фломастером.

— Учителя по большей части ничего такого не замечали. А если замечали, то одноклассники списывали это на то, что мы просто играем. Маме я ничего не рассказывал, было стыдно, — говорит Иван, и видно, как ему неловко делиться личным сейчас.

Ване, можно сказать, «повезло» — он сбросил лишний вес к девятому классу, и со временем травля сошла на нет. Но отношения с классом все равно оставлялись натянутыми, и подросток даже не пошел на выпускной. В университете он в основном общался с девушками (так было безопаснее), много читал и старался развивать себя. Но школьные издевки сильно сказались на нем: он все еще боялся знакомиться с людьми, выражать свое мнение и доверять людям.

Повзрослев, он так и не смог обрести уверенности в себе, но научился прятать это за рубашками, часами и внешней атрибутикой. И ни разу не пришел на встречу одноклассников — боясь, что старая жизнь, хоть на вечер, вернется снова.

Любое отличие делает ребенка более вероятной жертвой, если класс болен травлей. Внешнее отличие — самое простое, к чему можно прицепиться, кроме того, подростки считают свое лицо и тело самым уязвимыми местами.

Травля из-за внешности (как и любая другая) может привести к широкому спектру последствий, начиная от сниженной самооценки, до РПП (расстройства пищевого поведения), сложности к созданию отношений и депрессии

Директор Центра толерантности, кандидат психологических наук, преподаватель и бизнес-тренер

Анна Макарчук

Так, как в истории с Иваном (похудел — и дети отстали), бывает не всегда. Ведь дело не в ребенке, а в самом классе. Даже если подросток сбросит вес, перекрасит волосы, снимет пирсинг, станет носить другую одежду, агрессоры найдут, к чему прицепиться.

Травля — это токсичная ситуация, которая оставляет последствия для всех, кто в нее вовлечен, даже для свидетелей. Это могут быть как нападения на школы (75% происходят из-за буллинга), так и детские самоубийства или их попытки. Проблемы с психикой могут проявиться даже во взрослом возрасте, спустя 10−15 лет (как случилось с героиней Анной), — отмечает директор Центра толерантности Анна Макарчук.

Директор Центра толерантности, кандидат психологических наук, преподаватель и бизнес-тренер

Анна Макарчук

Более 300 жертв травли, с которыми пообщалась Светлана Моторина, назвали буллинг «худшим опытом в своей жизни». С одной стороны, некоторые признали, что теперь научились «рассчитывать только на себя» — но одновременно они «потеряли часть личности» и доверие к миру.


По мнению Светланы Моториной, лучше решение проблемы травли — это ее профилактика. Это и просвещение учителей, детей и родителей, и создание законодательной базы (введение понятия травли и ответственности за нее), и работа самой школы — директор может прописать недопустимость любого насилия в регламентах школы. В таких школах четко проработано, как работать с конфликтами, чтобы они не переросли в травлю, и есть сотрудники, которые этим занимаются.

При этом очень важны инструменты, которыми пользуются педагоги при работе с детьми. И это не только внеурочная работа (походы на пикники, субботники и прочее) — некоторые методы можно применять прямо во время занятий. К ним относится развитие у детей навыков «четыре К»: коммуникации, кооперации, критического мышления, кооперативного мышления. Ребенок, который владеет ими, вряд ли станет зачинщиком или безмолвным свидетелем того, как обижают другого человека.

— Если у подростка есть навык коммуникации, он объяснит, что насилие неприемлемо, или донесет это до педагога. Если у него есть понимание кооперации, то для него ценно быть в коллективе. То есть прямо через «прокачку» мягких навыков учитель может создавать правильные ценности и стратегии взаимодействия, — говорит собеседница «Известий».

Как понять, когда речь идет о травле и как отличить ее от обычного конфликта? На что обращать внимание при выборе школы, чтобы свести такие риски к минимуму?

Почему даже «успешный» со всех сторон ребенок в новом коллективе может оказаться жертвой? И, наконец, что делать родителю, если ребенок рассказывает о нападках одноклассников или вообще оказывается агрессором? Обо всем этом говорим с психологом, экспертом команды Травли NET Мариной Ртищевой.

— Часто дети, которые подвергаются травле, начинают думать, что с ними что-то не так. Родитель должен сказать: «Я готов быть с тобой рядом в этот момент. То, что происходит — плохо, но ты в этом не виноват», — говорит собеседница «Известий».

Дальше необходимо осторожно выяснить подробности травли: кто именно хулиганит, травят одного ребенка или группу детей и так далее. Важно, чтобы ребенок как можно больше рассказал о происходящем. Параллельно объяснить ему, что травля — это проблема, но люди переживали и не такое, и он с ней справится, он молодец.

Ребенок ни в коем случае не должен чувствовать себя брошенным и бессильным — необходимо дать ему поддержку.

Замдиректора Федерального ресурсного центра психологической службы в системе образования и эксперт по буллингу

Ольга Мелентьева

Однако родителям тоже важно контролировать свои эмоции. Конечно, когда родитель узнает о травле своего ребенка, его первая реакция на эмоциях — всех «разнести». Но такой импульс нужно гасить, он неконструктивен. От гнева родителя в школе никому не будет лучше. Вместо этого стоит попытаться наладить контакт с классным руководителем и школьным психологом, рассказать о своих подозрениях насчет буллинга в отношении ребенка.

— В целом, буллинг — это системная проблема, когда в коллективе много конкуренции, но мало сотрудничества. Между тем сотрудничество никогда не порождает агрессию: если снизить уровень конкуренции, снизится и уровень буллинга.

Замдиректора Федерального ресурсного центра психологической службы в системе образования и эксперт по буллингу

Ольга Мелентьева

Другое дело, что порой на конкуренцию ориентирована вся образовательная организация. Но лишь в том случае, если школа уходит в жесткий отказ от сотрудничества с родителем, можно задуматься о переводе ребенка в другое место. Это — крайняя мера.

Между тем, проблема ребенка, которого травят, состоит еще и в том, что он находится в ограниченном кругу детей. Поэтому этот коллектив становится для него значимым, как и все, связанное с буллингом там. Но уровень этой значимости можно снизить: достаточно отвести ребенка в другую группу детей, будь то секция, кружок или что-то другое.

Среди участников этих групп ребенок сможет занять достойное место, почувствовать себя молодцом и снизить напряжение, связанное с замкнутостью внутри школьного коллектива. Пойти на такой шаг — вполне в силах родителей, — заключает Ольга Мелентьева.

По словам советника генерального директора АСИ Ольги Линник, проблема школьной травли становится остросоциальной и требует решения со стороны самых опытных специалистов.

Мы понимаем, что переживают ребята, столкнувшиеся с жестокостью и равнодушием сверстников. Очень важно объяснить школьникам, насколько негативно травля влияет на всех ее участников: жертву, агрессоров и свидетелей. Нужно работать со всеми сторонами буллинга: детьми, родителями и педагогами.

Советник генерального директора АСИ

Ольга линник

В Бурятии, Смоленской, Калужской и Иркутской областях команды уже работают над этой проблемой. Во всех регионах провели интервью с зачинщиками травли, жертвами, свидетелями, родителями, учителями, социальными педагогами и психологами.


Как рассказал директор дивизиона «Качество жизни» Агентства стратегических инициатив Александр Пироженко, в школах Иркутска уже приступили к формированию у детей культуры доброжелательного взаимодействия. Региональная инициатива «Социальный театр» помогает посмотреть со стороны на поведение агрессора и ребенка, подвергшегося буллингу, а также мотивирует детей защищать одноклассников и сверстников от травли в школе.


А в Улан-Удэ приступили к изменению правил поведения в учебных заведениях и цифровой разработке экспресс-методики для использования в случае обнаружения травили в школьном коллективе. Материалы методики формируются индивидуально: учитель получает сценарий классного часа с детьми, родители — советы, как помочь ребенку, а школьники — варианты поведения в конфликтной ситуации и номера существующих служб поддержки.

Эти решения помогут своевременно выявить проблемы, исправить ситуацию и сформировать культуру доброжелательного взаимодействия у детей. Лучшие решения были представлены командами 24−25 ноября в Москве.

Советник генерального директора АСИ

Ольга линник